Вольф окунул кисточку в пену и стал намыливать соответствующее место.

Соня лежала на кровати, откинувшись на груду подушек, и смотрела на него с подозрением. Ей не нравилось это его последнее извращение. И вряд ли понравится.

У Вольфа на этот счет было другое мнение.

Он знал лучше, чем она сама, как устроены ее мозги и тело, и хотел использовать это превосходство.

Вольф взбивал пену мягкой кисточкой у нее между ног, говоря:

– Я придумал другой способ заглянуть в эти портфели.

– Какой?

Он не сразу ответил и, отложив в сторону помазок, взял бритву. Пробуя остроту лезвия большим пальцем, он взглянул на нее. Она не сводила с него глаз, как зачарованная. Он нагнулся, раздвинул пошире ее ноги и сделал бритвой легкое, осторожное движение вверх, к животу.

– Я собираюсь подружиться с британским офицером.

Она не ответила, внимание ее было рассеяно. Он вытер бритву о полотенце. Пальцем левой руки попробовал на ощупь выбритое место, оттянул кожу и снова принялся за бритье.

– Потом я приведу его сюда, – сказал он.

– Только не это, – произнесла она.

Он снова прикоснулся лезвием к ее коже и осторожно повел его вверх.

Дыхание ее участилось.

Он вытер бритву и провел ею раз, другой, третий.

– Я придумал, как сделать, чтобы офицер принес с собой портфель.

Он поставил палец на самое чувствительное место и стал выбривать вокруг. Соня закрыла глаза.

Потом Вольф налил из чайника горячей воды в таз, который стоял рядом, на полу. Окунул в него фланелевую салфетку и отжал ее.

– Пока офицер будет развлекаться с тобой в постели, я осмотрю содержимое портфеля.

Он прижал горячую салфетку к выбритому месту.

– О господи! – словно загнанное животное вскрикнула Соня.

Вольф сбросил с себя халат и остался обнаженным. Он взял бутылочку с маслом для кожи, налил немного себе в ладонь, встал на колени рядом с кроватью и начал втирать его Соне между ног.

– Этого не будет, – извиваясь, простонала она.

Он добавил масла, продолжая втирать его во все складки и изгибы ее лона.

– Будет.

Его многоопытные пальцы блуждали по ее телу, становясь все менее осторожными.

– Нет.

– Да.

Соня отрицательно помотала головой. Ее тело извивалось, беспомощное перед волной возбуждения, нахлынувшего на нее. Она начала содрогаться, и с губ ее слетел стон наслаждения. Тело обмякло. Но Вольф не давал ей остановиться. Он продолжал ласкать гладко выбритую кожу, а пальцы его левой руки поочередно сжимали ее коричневые соски. He в силах сопротивляться ласкам, тело женщины задвигалось вновь.

Соня открыла глаза и увидела, что он тоже находится в возбужденном состоянии.

– Ты, скотина, иди ко мне, – простонала она.

На его губах играла усмешка. Чувство власти над ней опьяняло, как наркотик. Он завис над ее телом, упираясь руками, и замер, выжидая.

– Скорее!

– Так мы договорились или нет?

– Скорее!

Их тела соприкоснулись – он опять на мгновение замер:

– Мы договорились?

– Да. Умоляю, скорее!

– А-а, – выдохнул Вольф и опустился на нее.

Когда все закончилось, она, разумеется, попыталась пойти на попятную.

– Обещания, вытянутые таким путем, ничего не значат.

Вольф вышел из ванной, закутанный в большое полотенце. Он взглянул на нее: все еще обнаженная, она лежала на кровати и ела шоколадные конфеты из коробки. Это был один из тех моментов, когда он почти любил ее.

– Обещание есть обещание, – отрезал он.

– А ты обещал найти для нас замену Фози.

Как всегда после секса, она пребывала в капризном настроении.

– Я же приводил ту девушку от мадам Фахми, – возразил Вольф.

– Это была плохая замена. Фози не просила десять фунтов за один раз и никогда не убегала домой по утрам.

– Ну хорошо, я поищу еще.

– Ты обещал не поискать, а найти!

Вольф вышел в соседнюю комнату, чтобы взять бутылку шампанского из холодильника. Он взял заодно два бокала и принес все это в спальню.

– Хочешь?

– Нет, – отказалась Соня. – Впрочем, давай.

Он протянул ей бокал. Отпив немного. Соня взяла очередную конфету.

– За здоровье неизвестного британского солдата, которого здесь ждет самый большой сюрприз в его жизни! – торжественно произнес Вольф.

– Я не лягу в постель с англичанином, – капризничала она. – От них ужасно пахнет, и кожа у них противная, как у улиток. И вообще я их ненавижу.

– Как раз потому, что ты их ненавидишь, ты и сделаешь это. Только представь: пока он забавляется с тобой и думает, какой он счастливчик, я читаю секретные документы.

Вольф начал одеваться. Он надел британскую офицерскую рубашку с капитанскими знаками отличия, сшитую специально для него в одной из маленьких швейных мастерских Старого города.

– Что это ты напялил на себя? – удивленно спросила Соня.

– Форму британского офицера. С иностранцами здесь офицеры не разговаривают, как ты знаешь.

– И что же, ты будешь выдавать себя за британца?

– За южноафриканца, я думаю.

– А если попадешься?

Он посмотрел на нее.

– Скорее всего, меня расстреляют как шпиона.

Соня опустила глаза.

– Если я найду подходящего клиента, то приведу его в «Ча-ча», – заявил Вольф. – Он просунул руку под рубашку и вытащил нож из ножен, висевших у него под мышкой. Затем приблизился к Соне и приставил острие ножа к ее обнаженному телу: – Если ты меня подведешь, я тебе губы отрежу.

Она молча посмотрела ему в лицо. В глазах у нее был страх.

Вольф повернулся и вышел из комнаты.

В «Шепарде» было людно. Впрочем, как всегда.

Вольф расплатился с водителем такси, протиснулся сквозь толпу уличных торговцев и драгоманов, [8]  поднялся по ступенькам и попал в фойе. Внутри было тесно: левантийские коммерсанты шумно вели деловые беседы, европейцы толпились у почтовых и банковских стоек, сновали египтянки в дешевых платьях и британские офицеры – солдатам и младшим чинам вход в гостиницу был запрещен. Вольф прошел между двумя бронзовыми светильниками в виде женских фигур и оказался в зале ресторана. Внутри звучала невыразительная музыка в исполнении маленького оркестрика и многочисленные посетители, преимущественно европейцы, старались докричаться до официантов. Обходя диваны и столы с мраморными столешницами, Вольф проследовал в дальний конец зала, где помещался бар.

Здесь было немного поспокойнее. Женщин сюда не пускали, и посетители мужского пола целиком посвящали себя выпивке. Одинокий офицер вполне мог обосноваться здесь на весь вечер.

Вольф уселся за стойкой. Он собирался заказать шампанского, но вспомнил, как одет, и заказал виски с содовой.

В его одежде все было продумано до мелочей: начищенные до блеска коричневые ботинки офицерского фасона, носки цвета хаки, завернутые именно так, как положено, на просторных коричневых шортах имелась остро заглаженная стрелка, а его военная рубашка с капитанскими нашивками была надета навыпуск; фуражка сидела слегка набекрень.

Вольф немного волновался из-за своего акцента. На этот счет у него была заготовлена легенда, похожая на ту, которую он поведал капитану Ньюмену в Асьюте и согласно которой он воспитывался в Южной Африке, где говорил на фламандском диалекте. А что, если офицер, с которым он познакомится, окажется южноафриканского происхождения? Вольф не слишком хорошо разбирался в английских акцентах и не смог бы распознать южноафриканца, говорящего на английском языке.

Еще больше Вольфа беспокоила его полная неосведомленность о жизни в британских армейских подразделениях. Ему нужно было познакомиться с офицером генштаба, тогда он скажет, что сам состоит в БКЕ – Британском контингенте в Египте, – подразделении, которое находилось на особом положении. К несчастью, его знания об этих войсках на этом и кончались. Он довольно смутно представлял себе, чем занимается БКЕ и как он организован, и к тому же не мог назвать фамилии ни одного офицера БКЕ. Он представлял себе, как может повернуться разговор: